Виктор Суворов - Выбор[Новое издание, дополненное и переработанное]
Второй этап тоже прошел без срыва.
Пока Дракон на мгновенный контакт выходил, Жар-птица за углом поджидала. Теперь выпить по чашечке кофе, отдать Жар-птице паспорт и деньги, пожелать удачи и оставить одну.
Ресторанчик малый совсем. Столы прямо на тротуаре вдоль улицы. Мимо народ валом валит. Нет дела полиции испанской до ободранных иностранцев за круглым столиком дешевого ресторана. У полиции свои заботы. Полиции выжить приказано.
— Пока все идет хорошо, инфанта.
— Благодаря вашей защите, барон, — улыбается Настя широко и радостно.
Подарил ей Дракон одну ночь, о которой она мечтала тысячу ночей. В деле Дракон оказался даже немножко лучше, чем в мечтах. Потому Настя коснулась его руки как бы нечаянно, сжала ее и отпустила. И он рукою своей коснулся ладошки ее, сжал мощно и нежно. Знает Настя: много у него девочек по спецгруппам, много за пределами спецгрупп, много по посольствам иностранным и по дальним странам — тоже много. Только понимает не разумом, а сердцем, что примагнитила Дракона. Навсегда. Пусть гуляет с немками дипломатическими, с парашютистками и диверсантшами, с будущими королевами и царицами. Пусть. А от нее никуда Дракон уже не денется.
И он это понимает. Ему сейчас путь в Марсель. Потом в Париж, а оттуда в Москву через Берлин. Много дел по пути. И много женщин его ждут в Марселе, Париже, Берлине. И в Москве тоже. И в Подмосковье.
Грустно Дракону. Сколько времени Настя Жар-птица рядом с ним была, а он открыл в ней взрывной любовный темперамент только сейчас, когда время прощаться. Много их было, а такой не встречал. Всю жизнь искал, а она с ним рядом была.
— Я никогда тебя не забуду.
Он помолчал и сказал то, чего никому никогда не говорил:
— Я люблю тебя.
Опустила Настя глаза: верить ли словам?
— Мы расстаемся ненадолго. Я много мотаюсь по миру, я буду иногда тебя навещать, Жар-птица.
Сжала Настя его руку:
— Нам недолго ждать. Скоро Мировая революция. Скоро наши танки придут во Францию, в Испанию. Я стану королевой. Я сделаю тебя герцогом. И никуда от себя не отпущу.
Улыбнулся он:
— Перестань про это. Лучше возвращайся скорее. Я буду ждать тебя, Жар-птица.
Потемнели глаза ее. Так сапфиры синие иногда темнеют до полной черноты:
— Барон, я не поняла… Мне возвращаться? Куда возвращаться?
— В Советский Союз.
— Я никуда не намерена возвращаться, барон. Тут мое королевство. Скоро Испанская советская социалистическая республика войдет в состав Советского Союза, а потом мы только сменим вывески: Испанское королевство в составе Всемирной империи!
— Настя, ты все принимаешь слишком серьезно.
Сверкнула в глазах ее ярость неукротимая. Тут-то она ему и сказала слова дерзкие и обидные. И так выпало, что трамвай мимо грохочет. Не тратя больше слов, вскочила Настя на заднюю подножку и в его сторону не смотрела больше.
Рванулся было Дракон за нею, но удержал себя. Одно движение, одно слово — привяжется полицейский. Вот он, рядом. А у Дракона денег в кармане пачка упругая. Вот тут уж точно в полицейский участок свезут, деньги умыкнут, а самого посадят, чтоб не шумел. У них умеют — в африканские колонии на каторжные работы. На цепочку. Статью пришить не проблема. Вообще в буржуазном мире закон ужасный действует: был бы человек, а статья найдется.
Скрипнули зубы Драконовы, как трамвайные колеса на крутом повороте. Предупреждал же Сталина: непредсказуема она. С ней до провала — шаг один.
И что делать теперь? У нее ни денег, ни паспорта. Куда она в чужом городе? И что ему делать?
Решил: ждать.
Попсихует — вернется.
7
Недалеко она уехала. Прямо за поворотом с подножки трамвайной соскочила. В толпе затерялась. Обогнула крюком площадь и с другой стороны из-за грязного рекламного щита на Дракона смотрит.
Упрямый он. Сидит словно фараон гранитный на берегу могучего Нила у каменных порогов в Асуане. Хотела она к нему подойти, сказать, что не прав он, что так нельзя к делу относиться. Но у нее тоже гордость. Пошла по улицам бродить. Через час вернулась. Сквозь дырочку в заборе Дракона обозревает. Сидит Дракон изваянием.
Снова Настя по городу пошла. Вернулась через три часа. Ноги гудят. Сидит Дракон на жаре испанской, невозмутимый, как сфинкс в песках. Вроде и позы не сменил. Только пустых чашек кофейных перед ним прибавилось. Сжалось сердце ее. Но сдержала себя.
Снова по улицам побродила. Уже к полуночи вернулась. Сидит Дракон. Что ему делать остается? Развернулась она, в толпе скрылась. Десять метров отошла. Вернулась решительно. Нет его. Бросилась вправо — нет. Влево — нет. И впереди нет.
Это с каждым бывало: есть возможность для примирения — мы хвостами пушистыми вертим, пропала возможность — жалеем.
Ни на кого Настя в жизни своей не обижалась. Правило у нее: причинил кто-то зло — прости его. Или убей. А обижаются люди слабые. На обиженных хрен кладут и воду возят. Саша Холованов, Дракон, барон Балеарский, причинил ей огромное зло. Она назначена инфантой, наследницей престола испанского. Но Саша Дракон к этому относится без должного почтения. За это убивать надо.
Целый день она бродила по грязным улицам, чтобы гнев погасить. И вот решение принято: не убивать его, но миловать. Убить человека легко, простить трудно. Для прощения мужество требуется. Есть в ней мужество. Решила великодушие проявить. Но нет Дракона. Некого прощать.
ГЛАВА 29
1
Не спится чародею. Сел. Включил свет. Подушки под спину. Протянул руку к полке книжной: давненько «Майн кампф» в руки не брал. Чародей прочитал много книг. Он читал их быстро и по сотне раз. Это были или самые любимые, или те, которые не мог понять. Он раскрывал такую книгу на любой странице и начинал читать с того предложения, которое первым на глаза попалось. Вникал.
Автор этой толстой книги, Адольф Гитлер, сразил чародея одиннадцатой главой второй части. Эту главу писал Гитлер, но дьявол явно позади стоял и рукою его водил. Написана глава выше человеческих возможностей. Написана тем, кто знанием сатанинским наделен, кто знает душу толпы, умеет повелевать толпами, кто находит в этом высшее наслаждение. Эту главу чародей всегда перечитывал с восторгом и светлой завистью. Остальные главы Мессер знал наизусть, но не считал, что полностью их понимает. Пришло время заняться этой книгой всерьез. Ему некуда спешить. Скоро Неаполь. После Неаполя долгое возвращение в Архангельск. Никто за чародеем не гонится. Никто не мешает. Достал из кладовки хлеба краюху, за долгое путешествие вконец зачерствевшую, покрутил в руке и для чего-то понюхал толстую ядреную луковицу, банку шпрот открыл, сала кусок нарезал тонкими розовыми ломтиками, поставил перед собой бутыль «Перцовки» и русский стакан-гранчак. Налил. Выпил. Крякнул. Закусил. Раскрыл «Майн кампф». И углубился.
Есть простой прием анализа информации. Прежде всего, надо душу очистить от зла. Надо заставить себя о плохом не думать. Освободившись от зла, пусть даже частично и временно, развернем над собою прозрачный купол. Нет, не купол берлинского цирка и не купол московского, и даже не самарского, который на берегу Волги. Надо развернуть прозрачный купол, через который видны небо и звезды. Развернуть легко — только захотеть. Поначалу наш купол будет небольшим, как зонтик над головой. Потом с годами тренировок, по мере накопления опыта, купол будем разворачивать над собою все шире и выше. Если приложить достаточное усилие воли, то прозрачности купола не помешают ни бетонные своды, ни сплошная облачность, ни яркое солнце. Внешние условия не помеха — его можно развернуть над своей головой в блиндаже, в танке, в келье монастырской, в подводной лодке, в расстрельной камере. Сосредоточиться и развернуть.
Для тренировки вместо реальной обстановки можно для анализа использовать любую книгу. «Войну и мир», к примеру. Пролистаем ее, стараясь удержать в памяти как можно больше. Нет, не о точках и запятых речь. Суть удержать надо. Теперь объект анализа распотрошим. Возьмем «Войну и мир» и растерзаем на странички. Мысленно. Нюанс для начинающих: потрошим одновременно два экземпляра. Если один, то нашему взору будет открыта только половина страниц, другая половина информации от нашего анализа ускользнет.
Вот этот-то текст и надо одновременно и мгновенно рассыпать по всему куполу ровным слоем так, чтобы покрыть всю его поверхность. Пластать страницы можно в любом порядке. Особенно подчеркну: речь о не запоминании — только об анализе. Для запоминания книг и библиотек — другие приемы. Память наша бездонна и безгранична. Любой мозг способен удержать любое количество информации безо всяких ограничений. Просто нас не учили своей памятью пользоваться, мы ею и не пользуемся. В школе нам не задавали выучить наизусть ту же «Войну и мир», и мы, понятное дело, не учили. Но ничего, анализировать текст можно даже и не выучив его весь наизусть. Его просто надо себе представить.
